Признаюсь честно, очень хотелось, чтобы этот текст вышел прямо оттуда, из-под земли, из глубины 180 метров под скифской степью. Тогда можно было бы назвать его «Прямой репортаж из глубочайшей Wi-Fi сети». Есть две проблемы: там нет мобильной связи и использовать обычные мобильные телефоны запрещено из-за техники безопасности. Потому что самый глубокий Wi-Fi в Украине был развернут в угольной шахте.
Признаюсь честно, очень хотелось, чтобы этот текст вышел прямо оттуда, из-под земли, из глубины 180 метров под скифской степью. Тогда можно было бы назвать его «Прямой репортаж из глубочайшей Wi-Fi сети». Есть две проблемы: там нет мобильной связи и использовать обычные мобильные телефоны запрещено из-за техники безопасности. Потому что самый глубокий Wi-Fi в Украине был развернут в угольной шахте.
В общем, шахты делятся в зависимости от того, что там добывают. А это, как вы понимаете, может быть практически все, что угодно. Главное, чтобы оно было твердым и находилось достаточно глубоко под землей, чтобы нужно было прорыть туда несколько вертикальных тоннелей, называемых стволами, и потихоньку выгрызать ресурс. Несколько таких стволов нужно для того, чтобы обеспечить вентиляцию — под землей, в общем, жарко, да и воздух не то чтобы свежий, поэтому нужно постоянно продувать шахту.
От того, какой именно ресурс добывают, зависят внутренние правила безопасности: например, на шахтах, где добывают железную руду, бояться открытого огня не стоит. Как и на шахтах, где добывают антрацит. Все антрацитовые шахты остались на временно оккупированных территориях после начала войны в 2014 году.
Сейчас в Украине добывается только уголь марки «Г». «Г» — потому что газовое. Это молодой энергетический уголь, в порах которого находится газ. Метан — тот самый, который мы знаем как «природный газ». Его можно даже добывать — у государственного концерна «Нефтегаз» работало одно подобное месторождение, в котором добывался так называемый tight gas, на месте, где раньше добывали уголь. И даже на действующих шахтах ДТЭК типа той, на которую мы едем, собирают метан, сжигают его на когенерационной установке и производят электроэнергию для собственных нужд шахты.
То есть, как вы понимаете, речь идет о гигантской — более ста километров, если сложить все тоннели — систему галерей, прорытых в погоне за сковывающим в себе метан ресурсом. Что произойдет, если в замкнутом помещении накопится достаточно метана и появится искра, мы в принципе можем вообразить.
Еще лет двести назад шахтные «инженеры по технике безопасности» использовали в качестве газоанализаторов канареек (или других маленьких птиц, и прославились именно канарейки). Это было жестоко — при повышении концентрации метана птичка умирала. И опасно: времени, чтобы выйти из шахты после смерти канарейки оставалось немного.
Существовала и такая опасная профессия, как зажигалка. Человек одевал шубу, обливался водой и спускался к подземной выработке с факелом. После чего взрыв выжигал весь метан, и люди продолжали работать. Именно зажигатели стали основой образа горного доброго духа — Шубина, который помогает шахтерам выйти в безопасное место во время аварийной ситуации.
К счастью, мы живем в 21 веке, и уже лет сто как создали более надежный комплекс систем безопасности, максимально снижающих возможность несчастного случая, связанного с высвобождением метана. Можно сказать, что Шубина заменили технологии.
Фактически все внутри шахты работает на выживание. От одежды до новейших технологий.
Алгоритм спуска под шахту всегда один и тот же. Поверьте, я делал это много раз.
Нательное белье — брюки и футболка с длинными рукавами. Сверху — куртка и штаны. Пояс — обязательно. Портянки. Да, это правда удобно, хотя новичкам, таким как мы, можно обойтись носками. Мы вниз на два часа. Смена шахтера — шесть, плюс дорога к скамье, обед, всего выходит все восемь.
Каска, очки, перчатки, респираторы.
Блокнот и ручка, потому что диктофоны, телефоны, все это остается на поверхности, а работать как-то надо.
После этого идем получать более специализированное оборудование. Это коногонка — налобный фонарь с ближним и дальним светом, с мощной батарейкой, которая крепится на поясе. И самоспасатель — похожая на термос тяжелая штука, которая поможет выжить в случае выброса метана. Оторвать крышку, большой вдох, закрепить загубник, зажим на нос, выдох в самоспасатель, пакет греется и начинает превращать выдыхаемую углекислоту в воздух. После этого — не бежать.
Идти спокойно в том же направлении, в котором идет дым. Слушать сопровождающих нас людей.
Подпись в журнале — и к грузочеловеческой клети. То есть местного лифта.
Спуск на горизонт-180 на движущемся подъемнике со скоростью полтора-два метра в секунду занимает меньше времени, чем спуск с десятого этажа на обычном лифте.
Внутреннее строение шахты — нечто среднее между трахеями внутри человеческих легких (симпатичные разноцветные трубочки) — и комплексом «Улей» из Resident Evil. Кружева коридоров глубоко под землей, настоящий лабиринт, целый город.
Настолько велико, что здесь существует своя сеть общественного транспорта — человеческие вагонетки, или, как их называют шахтеры, кареты. Этот транспорт экологически чист — поезд, за которым закреплены маленькие вагончики, работает на электротяге. Энергию дает мощная батарея, причем их замена происходит как на электрозаправках Tesla Илона Маска: просто снимают блок аккумуляторов и ставят новый. Поскольку этот блок размером со Smart или Daewoo Matis, операцию проводят с помощью специального крана.
В такую карету садимся и мы.
Каждый вагончик поделен на три «купе», в каждом «купе» две скамейки, то есть вмещается от четырех до шести человек. Это что-то похожее на детские поезда в ТРЦ, только покруче, потому что полностью железные.
Поезд отправляется из шахтного двора в туннель, где нет света — остается только налобная коногонка на ближнем свете и куда-то в сторону, чтобы не светить другим людям в глаза. Едем в полутьме, из развлечений лишь маленькое круглое окошечко, в которое, если подсветить коногонкой, виден ручей, текущий вдоль туннеля; серые стены пещеры закреплены металлическими «ребрами».
Каждый час в шахту проникает более 900 кубов грунтовых вод. Если выключить выкачивающие воду насосы более ста километров выработок будут затоплены за 36 часов.
Мчимся по темному тоннелю со скоростью до 20 километров в час. Время от времени карета останавливается — как метро, на станциях. Кроме нас поезд везет и других пассажиров. Их кожа темнее нашей, глаза словно подведены угольной пылью.
В конце концов, наша остановка где-то четвертая или пятая. Но это еще не конец пути, придется пройтись.
Требуемый участок находится чуть выше, в 160 метрах под землей. В туннеле ветрено: вентиляция работает постоянно. Несмотря на это, достаточно жарко. Здесь еще ничего, глубже растет температура.
Пахнет сосновой смолой. Здесь, под землей, очень много дерева, оно используется для закрепления тоннелей, из него сделаны мостики, по которым мы идем.
Под ногами по капле ртути пробегает мышь. Местные жители объясняют нам, что на соседнем участке живут крысы. Вместе не используются. Когда-то я встретил в шахте рыбу. Она ослепла, чешуя стала черной. Мышь выглядела более естественно, чем рыба.
В некоторых местах к потолку подвешены мешки с водой. В темноте они напоминают яйца инопланетных существ. Это водяной заслон, еще одна система безопасности шахты: при взрыве гасит пламя. И часть местного фольклора. ГРОЗЫ — горные рабочие очистного забоя, ребята, отвечающие за скамью, — говорят, что из тех мешков вылупляются проходчики. Проходчики отвечают полной взаимностью.
Это шутливое противостояние двух «элитарных каст» каждой шахты началось десятки лет назад и продолжается по сей день. «Хомуты» против «лягушек». На работу, конечно, не влияет. Почему «хомуты»? От металлических арок, которыми проходчики закрепляют тоннели. Почему «лягушки» мы скоро почувствуем на себе.
Мы идем к скамье.
Это делается так: сначала проходчики на комбайнах создают горизонтальные штреки. Они следуют за пластами угля. Они здесь довольно тонкие — меньше метра. Когда такой пласт обнаруживают, его окружают двумя тоннелями-штреками. Один — вентиляционный, второй — откатный, в котором смонтирован ленточный конвейер, по которому идет уголь.
Между ними лежит скамья. Так называется перпендикулярный двум штрекам туннель, в котором непосредственно проходит добыча. Скамья идет по пласту угля, потихоньку съедая его и обваливаясь сзади.
Низ лавы называется почва, верх — кровля. Между ними один метр и пять сантиметров. Это вся доступная высота рабочего пространства.
Между нами и поверхностью — 160 метров земли. Это число мало что говорит, но оно довольно неплохо держится в памяти, когда мы наконец-то видим скамью вживую и понимаем, насколько сильно успех и выживание человека как расы зависит от технологий.
Это щель три на метр, идущая вдоль угольного пласта 200 метров и упирающаяся в другой штрек.
Дело есть место для человека. Слева — рельсы, по которым движется добывающий комбайн.
Внутри достаточно места, чтобы двигаться навприсядки. Ага, как лягушка. Комбайн прячется где-то внутри, до него метров двадцать может немного больше, но этого достаточно, чтобы облиться потом.
Толстые металлические лапы держат над нашими головами 160 метров горной породы. Слева блестит угольный пласт. Справа смыкается металл, стоящий гидравлика. Каждая такая «лапка» выдерживает 80 тонн нагрузки. Комплекс в целом — 320 тонн. Но давление нереально. Настолько, что иногда гидравлика не выдерживает и проседает кровля — не до конца, конечно, остается минимум полметра для маневра. Все это рассказывают мне прямо здесь, под такой лапой, за которой видно, как смыкается порода, смаливая все на своем пути.
«Я работаю в горной добыче уже 18 лет, и все равно каждый раз боюсь, когда спускаюсь в шахту», — говорил нам один из руководителей шахтоуправления еще наверху. Здесь это понимаешь как никогда.
Комбайн похож на краба, только вместо клешней имеет шнек, которым стачивает угольный пласт.
После того как комбайн стачивает все, до чего дотягивается, лава начинает двигаться. Мощная гидравлика перетягивает лапы вслед за комбайном. Левая стенка туннеля смыкается сзади.
Добытый уголь падает на конвейер, выносящий его со скамьи на другой конвейер. Так, пересыпаясь с ленты на ленту, она достигает поверхности через грузовой штрек и скипы (это грузовые лифты-контейнеры).
Стоп, стоп, стоп, скажут те прекрасные люди, которые дочитали сюда, а где Wi-Fi?
Во-первых, весь этот рассказ для того, чтобы вы поняли, насколько важна безопасность в угольной шахте.
Во-вторых, он все время был рядом.
70% подземных выработок шахты покрыты сетью Wi-Fi. 120 км оптоволокна, 110 станций связи, 256 точек доступа, 1750 биконов, 1758 смарт-ламп. Вот как выглядит сеть связи подземного города в цифрах.
Это закрытая индустриальная сеть, поэтому поститься мемасики с ее помощью не получится. Внутри работает фактически одна программа — СRM, с помощью которого специалисты получают на специальные защищенные телефоны (украинские Sigma) задания, а также могут отправить и получить сообщения.
К примеру, механик из офиса создает таск для электрослесаря, тот спускается в шахту с таким смартфоном, наводит камеру на QR-код и видит все, что нужно сделать. Нажимает «выполняю» — и работает. Так видно, сколько времени заняло выполнение рабочего задания.
И кроме администрирования процессов, эта система напрямую спасает жизнь.
Нам, журналистам, выдали традиционные шахтерские коногонки. Но шахтеры здесь пользуются более современными смарт-лампами. Она работает сразу в двух стандартах — Wi-Fi и Bluetooth.
Те самые «биконы», о которых говорилось выше, это блютуз-маячки. Каждый из 1750 г. излучает свой код. Лампа с ним «сверяется» и отдает сигнал по Wi-Fi сети о местонахождении человека. GPS-позиционирование здесь не работает: под землей спутник не годится. Поэтому пользуются маяками, расположение которых известно системе, а местонахождение сотрудника видят с помощью триангуляции.
Кроме трекера в батарею встроен пейджер, поэтому можно сказать, что шахтеры получают сообщение прямо на лампу: она начинает мигать зеленым. Вы можете вызвать помощь: сигнал SOS передается трехкратным нажатием красной кнопки на лампе.
Если сработает встроенный газоанализатор или диспетчер даст сигнал опасности, загорится красный свет.
Ранее за это отвечал Шубин: представал перед шахтерами, предупреждая об опасности. Теперь Шубина приручили и посадили в каждую смарт-лампу, разослали радиоволнами разных стандартов.
Вот зачем внутри шахты построили Wi-Fi сеть: это еще одна система безопасности.
Информация о местонахождении шахтера очень важна, если придется эвакуировать персонал. На своем экране находящийся наверху диспетчер видит каждого человека. Все они отмечены кружочками разного цвета. Зеленый — все ок. Зеленый с буквой «D» — все ок, человек двигается. Красный что-то случилось. Оранжевый — идет вызов.
Систему разработал украинский подрядчик — компания «Инпромтех». ДТЭК выбрал ее в рамках проекта «МОДУС» — это проект по цифровизации компании, стартовавший еще в 2018 году. Выбирали разные варианты связи, и остановились именно на протоколе Wi-Fi — для реализации потребовалась большая мощность (одна станция «покрывает» до 800 метров тоннеля в одну сторону). Поэтому LTE здесь не подошла — там нужны более мощные ретрансляторы.
Интересно и несколько парадоксально, что новая технология позволяет сохранить рабочие места. Часть шахт должны были закрываться до активной фазы войны в рамках декарбонизации. В том числе и те, где повышена газовая опасность. Благодаря развертыванию сети под землей уровень безопасности вырос, поэтому срок жизни шахт удалось увеличить на пять лет.
А поскольку более трети электроэнергии Украины производят именно тепловые электростанции, работающие на угле, тот факт, что мы в прямом смысле имуществуем собственный ресурс, еще и можем внедрять там новые технологии, греет душу в ожидании зимы, с которой придет отопительный сезон.
