«Фиксер может зарабатывать от $100 в день, а может погибнуть». 4 истории изнутри профессии, влияющей на войну в Украине

До начала полномасштабной войны в украинской IT-сфере все было здорово. Компания, в которой я работал — «IT-Интегратор» — была в принципе готова к форс-мажору и началу военных действий: заранее организовала резервный офис во Львове и обеспечила возможность предоставлять IT-сервисы для клиентов на его базе.

После 24 февраля, когда часть персонала переехала в безопасные регионы и Европу, наша команда продолжила работать. Однако мы не аутсорсеры, наш бизнес очень сильно «завязан» на поставках «железа», в первую очередь серверов, систем хранения данных, другого IT-оборудования. Агрессия россии остановила поставки, как именно развивалась бы ситуация дальше — мне было непонятно.

Некоторое время я совмещал свою основную работу руководителя PR-отдела в «IT-интеграторе» с этим новым для себя направлением. Спустя несколько недель ситуация в стране стабилизировалась, основной работы у меня стало больше. Я понял, что не могу успевать полноценно заниматься двумя направлениями. Договорился с компанией, что беру неоплачиваемый отпуск до завершения военных действий в стране. То есть сейчас я выбрал для себя быть фиксером.

Фиксеры в Украине были и раньше. Только они обычно работали с продакшенами и киноиндустрией, реже — с иностранными журналистами.

Большинство из них — это военные корреспонденты, которые до этого освещали события в Афганистане, Израиле, Ираке, Сирии. Но среди них есть и обычные репортеры, не имеющие опыта освещения военных конфликтов, а также почти полностью не ориентирующиеся в наших реалиях.

Всем им нужны местные ассистенты. Потому фиксеров стало много. Среди них бывшие журналисты, пиарщики, операторы, ивентщики, маркетологи, переводчики, даже водители и таксисты.

Журналистам ведущих медиа нужно помогать с полезными контактами, поиском тем, героев для интервью, их переводом, организацией съемок и передвижением по стране.

Например, относительно последнего, то забронировать сейчас гостиницу на Донбассе — еще та задача, поскольку открытых сейчас единицы, в них все расписано на месяцы вперед.

Когда началась полномасштабная война, я перебрался в центр Киева к своей доброй подруге. Ходил тогда по пустому центру города и давал интервью зарубежным съемочным группам, которые там работали. Мы познакомились, я начал водить их журналистов по разным интересным местам — волонтерским центрам, хранилищам, церквям и синагогам, единицам работающих заведений.

Так, в начале марта начал работать с итальянскими журналистами. Нам удалось наладить нормальный контакт, после этого они начали рекомендовать меня своим коллегам.

Сейчас работаю с другим итальянцем, также с La Repubblica. Еще уже имею опыт сотрудничества с фотографами, журналистами-фрилансерами из Франции, Британии, Бельгии, Швейцарии. Работа фиксера — помимо возможности сотрудничать с представителями топовых медиа, это также борьба на информационном фронте.

Или почему Овсянникова (бывшая редактор государственного «Первого канала» в рф — ред.) — это также участница пропагандистских кампаний агрессора. Для меня важно, чтобы журналисты не транслировали месседжи российской пропаганды. Ты должен давать фактаж и погружать коллег в контекст, быть тем, кто максимально помогает в борьбе с агрессором на информационном поле.

Я уже успел побывать во многих городах после 24 февраля. Март — это был Киев и область. Когда освободили Киевщину — поехал в Харьков, затем Сумская область — Тростянец, Ахтырка, Сумы. Также была Донецкая область, Славянск. Затем Днепр и Киев, а затем Одесса и область, Николаев и область.

Был в Кременчуге после того, как российская ракета ударила по ТРЦ. Посетил Лисичанск в Луганской области, многие города и поселки Донецкой области. Сейчас еду в Краматорск (разговор записывался в первых числах июля — ред.).

Относительно времени, выезды продолжаются по-разному, все зависит от редакционного задания. К примеру, мы можем неделю находиться в Киеве. А потом случается «прилет» в какой-то город, я за вечер ищу авто, а уже с утра мы отправляемся на место происшествия.

Но бывало и так, что я провел три недели в то время относительно спокойной Одессе: сидели в отеле, записывали интервью, я переводил. А потом поехали на Донбасс, где сейчас самая большая опасность. Передвигаюсь с помощью поездов и авто.

Некоторые фиксеры пытаются совмещать основную работу с водительской. Но от этого, мне кажется, страдает качество: трудно следить за дорогой, особенно во время войны, и одновременно договариваться об интервью. Я постоянно нахожусь с коллегами. Поскольку они не знают украинского, то даже заказать еду для них может быть проблематично.

Есть рабочие чаты фиксеров, где все общаются. Я не слышал о случаях «кидалова» со стороны зарубежных СМИ, все-таки у них работает институт репутации. Может быть момент, когда они недовольны качеством твоей работы и платят меньше, чем обещали, но таких случаев единицы.

Расчеты также зависят от договоренностей: кто-то хочет получать выплаты каждый день, а кто-то после отработки всего вашего сотрудничества. Тарифы бывают разные и зависят от того, где ты находишься. Например, в Киеве сейчас нечего делать. Если брать в среднем, то деньги в фиксерстве больше, чем ты сейчас можешь заработать в PR в Украине.

Я работала фиксером в 2014–2015-х годах. Это был Киев во время Революции Достоинства, Харьков, Крым, Одесса, Донецк. С началом полномасштабной войны работала во Львовской, Волынской и Киевской областях.

Меня позвали в профессию по рекомендации знакомых, как человека, работающего в медиа, умеющего разговаривать на английском, который может договориться о многих вещах. В 2014–2015 годах было сотрудничество с телеканлами NBC и CNBC.

А если работаешь с телевидением, то должен уметь синхронно переводить то, что люди тебе говорят на камеру: стоять за ведущим и переводить все, что происходит в кадре. Чтобы ведущий еще мог задавать дополнительные вопросы.

Хотя бывают случаи, что вы просто договариваетесь об определенной сумме оплаты и работаете. Если мне предлагают работу в опасной для жизни зоне, делаю денежную надбавку.

Сумма в €200 — это когда ты находишься сейчас в Киеве, Сумах, Чернигове и т. д. Конечно, размер зарплаты зависит от того, о чем вы договорились. Хороший фиксер должен быть коммуникабельным, понимать повестку дня и действовать быстро: кофе пить некогда.

Никогда не встречала финансового сексизма в фиксерстве: чтобы женщинам платили меньше мужчин. У меня друзья работали в сфере, так никогда такого не было. Единственное, однажды меня не взяли на съемку из-за опасности для жизни. Но это не относилось к тому, что я девушка.

Иногда за заказ берутся люди, не совсем работающие в медиа и не до конца понимающие, что нужно заказчику. У таких людей есть цель. Но нет понимания, как к ней идти. Как следствие — «смазанный» результат.

Важно все четко ей донести. Ты должен объяснить многие вещи иностранным коллегам: особенности украинцев, причины событий и т. д. Все это вклад в информационную войну.

Я работала с канадцами, которые делали серию репортажей о том, как живут люди на западе Украины. Также с ними делали «серийку» на границе с Беларусью о том, нападут ли на Украину оттуда. В этом году мне везло с зарубежными СМИ: они понимали украинские реалии, мало что приходилось объяснять.

Тогда я просто села на поезд в Киеве и вышла в Симферополе. Работала там перед самым так называемым «референдумом о присоединении к россии». Уехала оттуда в день, когда он происходил. Имела тогда полугодовой контракт с каналом NBC.

Очень страшно было работать в Донецке. Там уже буквально начинались бои за аэропорт. Но мне даже удалось из него вылететь, у меня есть билет из Донецкого аэропорта. До этого я никогда не была восточнее Харькова. Сегодня я четко понимаю, где опасно, и просто отказываюсь ехать в такие места.

Я работаю журналистом с 2009 года, а с 2014 года регулярно езжу на Донбасс. Я пишу о войне и понимаю, куда я уезжаю и зачем. В январе была история. Коллега, работавшая фиксером с одним из телеканалов, заболела и попросила помочь журналистке. Мы тогда с Максом Левиным (украинский фотокорреспондент погиб в марте, освещая российское вторжение в Украину — ред.) ездили по Донбассу и решили помочь знакомой.

Моя основная работа — репортер и фотограф. Когда приезжают знакомые иностранные журналисты, иногда помогаю им с работой.

У меня создалось такое впечатление, что, по крайней мере в журналистских кругах, с декабря-января начали искать тех, кто может работать с иностранными СМИ. Речь не только о фиксерах, но и о продюсерах. Основная масса фиксеров — это как раз и есть продюсеры, которые решают много разных вопросов: найти героя, договориться о съемках, продумать логистику и т. д.

По-моему, лучший фиксер — это журналист, потому что он знает, что нужно другим журналистам, которые приезжают в Украину. Хотя я знаю, что часть украинских журналистов отказались работать фиксерами, оставшись на своих местах.

Иногда встречаются странные фиксеры. Например, у моего коллеги Евгения Назаренко была история, когда он снимал сюжет с Бучи о расстрелах и массовых захоронениях, совершенных русской армией.

Фиксер должен понимать, что такое журналистика и каковы ее правила. А это в первую очередь о людях и для людей. Ты всегда помнишь об этической стороне истории. Фиксерами становятся разные люди: туристические менеджеры, гиды, учителя английского языка. У меня есть много вопросов к тому, понимают ли они, как должна работать журналистика. В этом есть проблема.

К примеру, иностранные новостные агентства предлагают от $200 до $350 в день. Все зависит от условий, в которых нужно работать. Ставка за работу на линии фронта выше: сумму могут поднимать вдвое.

Насколько я знаю, самые большие гонорары предлагают американские телеканалы. Сугубо потому, что у них бюджеты больше. Печатные медиа предлагают меньшие гонорары. Знаю, что в марте в Киеве некоторые медиа платили $500 за сутки работы. Но это не просто выйти на Майдан и записать эфир. Был велик риск — и гонорар рос.

Об оплате и работе вы «договариваетесь на берегу». Насколько знаю, большинство людей не подписывают договоры. Это такое «джентльменское соглашение», где вы «ударили по рукам» и работаете.

Юридически это не зафиксировано: есть расходы на что-либо, но не рабочий контракт. Поэтому требуется минимальный договор, чтобы предупредить риски.

Я честно говорю, что могу сделать, а чего нет. К примеру, съемки в марте в военном прифронтовом госпитале организовать невозможно, потому что это закрытая территория и военный объект. Есть вещи, которые не зависят от тебя. К тому же, мы говорим об условиях войны, где все меняется каждый день. А бывает история, когда пытаются уговорить на работу, на которую ты не подписывался. Поэтому я заранее говорю, куда могу поехать, а куда нет.

Что касается уровня английского языка для общения, то мне трудно сказать, какой он у меня. Я выучил этот язык по компьютерным играм: просто сидел со словарем и переводил диалоги. Это были Warcraft, Fallout, StarCraft. Если я не знаю какого-либо слова, то пытаюсь объяснить, что это. Таким образом коллеги понимают что я имею в виду.

С 24 февраля как журналист и фиксер я успел побывать в Бахмуте, Северодонецке, Лисичанске, Курахове, Харькове, Кривом Рогу, Днепре, Киеве, Бородянке, Буче, Сумах, Тростянце, Ахтырке, Запорожской области.

Я им говорю, что мы не можем поехать туда. А они — мы хотим сделать сюжет с оккупированных территорий. Говорю, тогда это без меня и удачной поездки в подвал. Даже если снимать эту историю, то для ее подготовки нужны месяцы.

В январе я работал с турецким каналом TRT. До 24 февраля работал с изданием The New York Times. Также работал с британским изданием The Times. Ездить на войну всегда дорого. Ты ходишь и просишь деньги: считаешь бюджет на место жительства, авто с водителем и т. д. Самый большой бюджет, который мне давали, был 8000 гривен на 5–6 дней. Говорили, что это очень дорого. У иностранцев другие бюджеты и другой уровень работы.

Одно из условий моей работы — я пишу и снимаю еще что-то для себя, поскольку я гражданин Украины, и это война в моей стране.

Последние 5 лет я работаю в PR и коммуникациях. До этого был журналистом-международником на «5 канале» и NewsOne. Затем перешел на SMM/media relations в Проектный офис реформ Министерства обороны, далее — короткое время работал коммуникационщиком в МОУ и АРМА. Сейчас я старший PR-менеджер в агентстве. Стал фиксером случайно.

Когда началась полномасштабная война, я уехал в Черновцы, семья — за границу. Имею просторный автомобиль, и мне дали возможность поработать водителем телеканала France 24. На сегодняшний день только с ним сотрудничал в качестве фиксера. В марте–апреле, когда бизнес замер, можно было совмещать новую занятость со «старой» работой. А в мае стало понятно, что кто-то закрылся навсегда, а остальные возобновили работу.

Первая была в марте. Мы ездили утомительными, но безопасными маршрутами по Киевской области. Вторая командировка — Кропивницкий — Харьков, где мы были несколько недель. Третья — Киев — Харьков, четвертая — Киевская область. Последняя поездка была тяжелой, потому что приходилось совмещать ее с основной работой на фирме: это и перевод, и выезды на съемки, и дефицит дизеля.

Также важно знать несколько языков — английский + желательно какой-то другой европейский. И последнее условие — желание общаться с людьми. Мне как интроверту это было тяжело. Потому я не хочу надолго оставаться в этой сфере. Считаю, что стабильная и постоянная работа — это лучше. Спрос на фиксеров ограничен активными боевыми действиями, плюс-минус несколько недель. После их завершения большинство корреспондентов возвращаются в свои страны.

Среди них есть такие, как я, кто может работать время от времени, а есть те, кто постоянно сопровождает зарубежные издания. По моему мнению, кроме киевских фиксеров, всего в Украине еще около 200 фиксеров. Таким образом, общее количество около 500 специалистов.

Человек с улицы может стать фиксером в ограниченном смысле, действуя в конкретном районе и в конкретных целях. Он может быть важным источником информации в определенный момент. Но системно такой человек не сможет работать. Уезжая за пределы своего района, она уже не полезна.

Зарплата фиксера зависит от определенных факторов. Первое — тип медиа. Если это газета, то это обычно дешево. И такой тип СМИ обычно не ориентирован на постоянную работу. За исключением гигантов типа New York Post или Washington Times. Мой знакомый, Марьян Присяжнюк, работал в Харькове для The New York Times месяц и просто сходил с ума от продолжительности работы. Меньшие газеты приезжают на короткий срок и платят около €100–€200 в день наличными. Конечно, ни о каких гарантиях безопасности или контрактах речь не идет.

Если это безопасный Львов и Киев, то сумма одна, если опасный Харьков — сумма больше. Я мог поднять ценник в 1,5–2 раза, если регион был небезопасным.

Тем более, что я ехал на своей машине. Как-то спросил: если ее повредят или уничтожат, вы компенсируете мне стоимость? На той стороне соглашались, если я напишу соответствующее письмо. Но о безопасности моей жизни и здоровья вообще речь не шла. В случае ранений или смерти военный получает компенсацию, а фиксер не получает ничего.

Меня не устраивает временность этой занятости: сегодня ты можешь получить $200, а завтра ничего. Если подытожить, то в целом в профессии можно получить от $100 до $500 в день.

Думаю, что львиная доля фиксеров просто вернутся на прежние места работы. Останутся только те, кто готов посвятить этому жизнь. Думаю, что рынок фиксеров Украины будет безжизненным: как в Сирии или Ираке, где военные конфликты постоянно «тлеют». Я слышал пару историй, когда наши фиксеры бросали западные СМИ. Некоторые из них пытались учить их, как работать, или вели себя по-хамски.

Быть фикскером сейчас модно. Условный таксист из Харькова может назвать себя фиксером, поскольку он «фиксирует» проблемы журналистов, развозя их по гостиницам. Но это 20% работы, остальные 80% — это поиск необходимых контактов, отнимающий массу времени. Потому проблемы, если и возникают, то они на стороне фиксеров. А в западных СМИ работает протестантская рабочая этика, которая не позволяет им бросать на деньги или еще как-то.

Потеряли дом или авто в результате действий кафиров? Как зафиксировать потери, чтобы получить компенсацию после победы: инструкция

По теме

Потеряли дом или авто в результате действий кафиров? Как зафиксировать потери, чтобы получить компенсацию после победы: инструкция

«Утром здоровались с соседом, вечером переступали через его тело». История UI/UX дизайнера в LinkUp, который вывез семью из оккупированного Мариуполя

По теме

«Утром здоровались с соседом, вечером переступали через его тело». История UI/UX дизайнера в LinkUp, который вывез семью из оккупированного Мариуполя

Читайте главные IT-новости страны в нашем Telegram

По теме

Читайте главные IT-новости страны в нашем Telegram